Миина, открой дверь. миина, мне так жаль. мама говорит, что тебе только хуже. пожалуйста, скажи, что это неправда. слушай. все еще может стать лучше, да? я помогу тебе. я обещаю, в этот раз, я даю тебе честное слово. миина, пожалуйста. пожалуйста, съешь хоть что-нибудь.

час ночи, я прочесываю город, заливая в себя уже второй энергетик, ты не отвечаешь ни на чьи звонки, думая, что никому нет до тебя дела. миина, что же ты наделала.

восемь утра, время завтрака. я не свожу с тебя глаз, пытаясь убедиться в том, что ты съела хоть что-нибудь, ты снова играешь в свои дурацкие игры; все эти глупые манипуляции, попытки обмануть меня. миина, перестань, пожалуйста.

наша мать плохо спит, она просит меня помочь тебе, будто я действительно могу что-то сделать. будто я вообще еще на что-то гожусь. ты воруешь сворованные мною антидепрессанты, думая, что я ничего не замечаю, думая, что ты здесь самая умная. я. я снова виноват, я снова центр всемирного зла. и я признаю, да. я не доглядел. я забыл про тебя, я не слушал тебя, мне не было до тебя никакого дела. я закрывал дверь, я посылал тебя к черту, не обращал внимания ни на тебя, ни на мать. и теперь ты умираешь. а я, как последний дурак, прошу тебя перестать.

и иногда мне правда кажется, что единственное, чего мне хотелось бы, это вернуться назад. когда я не врал себе и остальным, когда ты не выбрасывала еду, когда мы с тобой строили шалаши из стульев и одеял. когда мы оба не умирали. когда хотя бы ты была абсолютно живой.

В тебе столько всего намешано: изящество, стать, сумасшествие, страсть, злоба, боль, красота, ум, наивность и жестокость. Твой характер, как и твоя кровь, бурлит разными красками. Отец - испанский дипломат, который 20 лет прожил вне дома. Мать - застенчивая и угловатая сирийка. Братья военные суровые бородатые мужики. И между этим всем ты, как нежная камелия с колючими шипами на стеблях.
Я почти 4 года не был дома. Не видел близких. Брата, родителей, немногочисленных друзей. Ты первая стала отдушиной. В тебе была такая...чертовщина, сумасшествие, одержимость, что сменялись нежностью и поддержкой, что это все не могло оставить меня равнодушным.
В моменты, что были проведены рядом с тобой, то за скандалом, то за сладострастием, я не мог думать ни о чем вокруг. Да, мое сердце было разбито еще несколько лет назад, а не прекращал думать о той, что в скором времени пойдет к алтарю с моим старшим братом. Но именно с тобой я мог думать о том, что все еще возможно. И любовь, и привязанность. Мы думали вместе уезжать ли в Германию, или оставаться в Сирии. Строили планы. Переживали потери.
Но в прошлом году все изменилось. Мой самолет над пустыней был подбит. Чудом выживший лишь с частью команды, я был отправлен домой. Непригоден к службе, как одноногий оловянный солдатик. Я уехал, не сказал ни слова. Не прощался. Просто пропал, как и все НАШИ разрушенные мечты.

мальчик, уставший от вечного притворства, навязанных кем-то свыше правил и людей, от которых веет тоской и могильным холодом. ты будто живёшь вне времени и пространства, любишь играть с судьбой, скрипя зубами от пронзающего насквозь чувства отреченности; постоянно о чем-то думаешь, но никогда не высказываешь своих мыслей таким скопом, коим они вертятся у тебя в голове. люди говорят, что ты нестандартно мыслишь и нестандартно поступаешь, хотя ты можешь найти тысячу и одно убеждение, почему они заблуждаются. и даже если мы больше никогда не встретимся, я запомню тебя, курт, потому что ты олицетворение того сумасшествия, которого мне так не хватает.

барабанишь пальцами мелодию грига, чем сводишь меня с ума.

представь себе, курт, что за спиной нет родственников, нет друзей, нет врагов, нет прошлого и нет ничего, что тебя с этим связывает. у тебя есть слабая надежда на будущее, и почти нет шансов прожить его так, хотелось бы. ты заперт в четырёх стенах, которые уже начинают разговаривать с тобой, в твоей реальности от тебя закрыты общество до одури циничных людей и двери в семейный склеп, в котором родители воцарились на эшафоте, кладя твою голову на гильотину. но в иллюзии твоей жизни – перед тобой открыт весь мир, и он вертится в любую сторону. тебе уютно в своих фантазиях. ты сам провозгласил себя отвергнутым холодной реальностью этого гнилого общества, которое не хочет признавать тебя таким, какой ты есть.

твои родители, скорее всего, консерваторы до мозга костей. ты же споришь с ними буквально ежесекундно, считая свободу своим неоспоримым правом. тебя невозможно переговорить, но конечное слово приходится не за тобой. последняя капля терпения пролилась в тот день, когда отец познакомил тебя с миловидной темноволосой девушкой и назвал её твоей невестой. никто не вправе решать за других, думаешь ты и собираешь вещи. на данный момент снимаешь комнату на окраине куксхафена. довольно успешно окончил школу, несмотря на то, что не тратил на учебу никаких усилий. обладаешь неплохой харизмой, хотя никогда не проявлял себя, не привлекал внимания.

ещё одно хобби - рисование. портреты незнакомых людей, которые ворохом хранятся в ящике стола. нельзя сказать, что они выглядят плохо, но и приятные глазу очертания ты не стараешься им придавать. сальвадор дали, будь он не занят переворачиванием в гробу с одного бока на другой, счел бы тебя достойным преемником. ты невероятно тонко воспринимаешь все эмоции, умело передавая их на бумаге. возможно, когда-нибудь ты и меня удостоишь рисунком.

родился и вырос в швеции, в среднестатистической семье. стажируешься в наркологической клинике и не привык поддерживать связь с пациентами. оно и понятно - общество наркоманов и людей, которые по своей воле ломают свою жизнь, угнетает тебя. приглушенный свет, книга и плещущиеся кубики льда в твоем виски - именно так ты привык проводить вечера, изучая картотеку обреченных людей, попавших в силки докторов будто рыбы в сети. твой скептицизм не знает меры, а язык привык сообщать только плохие новости.

смотришь на них свысока, понимая, что с подобными проблемами со здоровьем долго не живут. безо всяких смятений говоришь им правду: с таким образом жизни вы скоро окажетесь под землей. в один из вечеров тебе на глаза попадается интересное досье. очередная брошенная всеми наркоманка, которую запихнули сюда не по своей воле, но она готова исцелиться от страшного недуга. таких здесь целый вагон, забирай и вези подальше отсюда. однако с девушкой нужно провести беседу, и обязательно это поручат тебе. набросил пару строк в блокнот и лёг спать, этот день и так был слишком сложным.

ищешь скелеты в шкафах у других, хотя сам похоронил за душой не один десяток гнилых мертвецов.

можно долго распинаться в том, какой ты необщительный и своенравный, но чего у тебя не отнять, так это пунктуальности и серьёзного отношения к работе. приходишь за час до работы, ещё раз сверяя документы, завариваешь себе кофе и наблюдаешь за прибывающими в клинику людьми. вот прошёл щуплый подросток, которого тащит за руку его мать; а вот давно подсевший на героин мужчина в возрасте тридцати трёх лет. переводишь взгляд на девушку, которая с интересом изучает доску объявлений. читает о страшных заболеваниях и отклонениях, которые провоцирует наркомания. медленно встаёшь с кресла и уходишь в помещение для персонала.

время приёма закончено, и пожилая женщина, вяло улыбнувшись тебе, покидает кабинет. ты уверен - она не вылечится, продолжит красть деньги у дочери, а затем умрёт от передоза. когда ты успел стать таким пессимистом, а? твоя семья воспитывала тебя по-другому, это точно. единственный ребёнок в семье, любимец преподавателей, ты всем своим видом пропагандировал нравственность и прилежное воспитание. безупречно окончил медицинский и начал строить свою карьеру, уехав от родителей в собственное, хоть и съемное, жилье. какие секреты ты прячешь за своим безукоризненым прошлым, что задумал на своё недалекое будущее?

рассматриваешь окрашенные приятным зелёным цветом стены и слышишь скрип двери. за ней стоит светловолосая девушка, которая не торопилась заходить внутрь. ты жестом приглашаешь её зайти, и она тут же называет своё имя. та самая, чьё досье ты вчера изучал. она не сказала ни слова, но ты уже видишь её насквозь.

ну что же, поведай о своём грехопадении, дорогая.

молчит, будто не зная, как правильно начать свой монолог длиною в жизнь. открывает рот, но тут же одёргивает себя и не произносит ни звука. тяжело выдыхает и выдаёт:

- я не хочу лечиться. мне хорошо сейчас, а если я брошу всё, то опять окажусь в этом грязном мире, который я вижу каждый раз, когда начинается ломка.
ты молча слушаешь её, пытаясь анализировать её слова.
- я знаю, к чему всё идет, док. не нужно этих речей о том, что всё будет хорошо, и я смогу поправиться. так не будет, и мы оба это понимаем.
- я и не собирался врать вам. это глупо. зачем же вы пришли сюда?
она переводит взгляд с картины на стене прямо тебе в глаза, останавливаясь на них около тридцати секунд, а потом продолжает:
- один человек загорелся желанием помочь мне, и я не могу его подвести. но своих интересов я не предам, поэтому предлагаю вам не тратить на меня время.
встречи врача и пациентки продолжались около двух недель. за это время они успели обменяться впечатлениями от прочитанных книг, обсудить фильмографию семидесятых годов и прослушать пару пластинок из коллекции стажёра, но темы, которую девушка так не хотела затрагивать в разговорах, они не коснулись. вскоре наркоманка исчезла из жизни начинающего доктора, и он предпочел забыть о странном инциденте, но она ещё напомнила о себе - однажды утром на его столе оказалось письмо с благодарностью и просьбой о встрече.

безумен, чем дико меня привлекаешь. ты ненормальный, курт, и ты это ознаешь.

Ты так похожа на мать. На нашу мать. Когда-то я тоже имел к ней отношение, но спустя шесть лет моего существования она решила обзавестись новой семьей, в которую нас с отцом не пригласили. Более того, стерли с лица земли.
Я тоже на нее похож. На темную ее сторону, которую ты, Ханна, никогда не знала и вряд ли узнаешь. Мама всегда оберегала свою малышку, чтобы ты, Ханна, не увидела ни зла, ни печалей, ни боли, ни бедности. В этом ей помог ее новый муж, твой горячо любимый отец. Грех его не любить, он же такой славный, добрый и щедрый человек, посвятивший полжизни литературе, а остальную половину — тебе, солнечное создание. Ты выросла очень свободной, открытой, не закомплексованной щупленькой девочкой, которой все помыкают. Ты, что называется, здоровая и сформировавшаяся личность, которая знает, чего она хочет от жизни. Ты красива, как мать, интеллигентна, талантлива и амбициозна, как отец, ты ладно излагаешь свои мысли на бумаге, в тебе свет и сострадание соседствуют с упорством и непоколебимостью перед любимыми трудностями. Твоя внутренная свобода выражается и в том, как ты выглядишь: цветные локоны, меняющиеся с частой периодичностью, большая яркая бижутерия, цветы в волосах, стразы на лбу. На следующий день ты можешь прийти с коротким "бобом" на голове, в идеально выглаженных брюках и строгом пиджаке с очками на глазах в роговой оправе.
Ты великий экспериментатор и ты можешь себе это позволить.
И я бы заидовал тебе, не будь я почти традцатитрехлетним мужиком, да еще и твоим старшим братом. Может быть, в юношестве, когда мы только познакомились, я недолюбливал тебя, даже ненавидел, а ты смотрела на меня глазами, полными любви, любопытства и уважения.
— Это Патрик, мой старший брат!
Ты гордилась мной, хвасталась друзьям. Сам факт моего наличия тебя безумно радовал, и ты не понимала, что на самом деле произошло. Ощущение, что ты и до сих пор не понимаешь. С другой стороны, я думаю, все ты понимаешь, просто твое оптимистичное безбедное устройство мира не принимает мысль о беспечной матери, оставившей семью. Может, это и случилось где-то, но только не в твоей плоскости, а посему все славно и хорошо.
Я не имею права в чем-то обвинять тебя, Ханна. Как я вообще посмею? Я проникся тобой, теплым чувством к тебе. И несмотря на то, что с годами ты все больше и больше становилась похожей на мою взрослую мать, я будто бы смог абстрагироваться, сделав тебя чуть ли не единственным смыслом моей захудалой жизни.
Когда я по сомнительной, очень странной, но все-таки причине оказался в Куксхафене, ты узнала, где я живу, и через пару лет приехала погостить. В Куксхафене ты была несколько раз до этого: вместе с отцом вы ездили сюда отдыхать, прогуляться по ваттам, посмотреть на скачки. Отец твой очень любит этот городок, ты тоже полюбила, но больше всего тебе нравилось, что теперь я тут живу, и поэтому якобы знаю все изнутри. Тебе все это казалось чрезвычайно занимательным, интересным. И в какой-то момент ты решила задержаться в городе, будто это какая-то игра. Я был рад, но ты прекрасно знаешь, что означает радость в моем случае: кивнул, приподнял на полсекунды уголки губ и поежился от ветра, вечно мерзлявый и сонный.